23 декабря 2011 года мы потеряли Илью Олеговича Фонякова. Как это «обычно» бывает – неожиданно. Да, болел. Но… как у классика – «и всё же, и всё же, и всё же…»
Есть вещи, на которые обращаешь внимание уже потом. Между кончиной и похоронами Ильи Олеговича мысли о нём сопровождали постоянно. Конечно, они, что называется, улягутся, станут (какое страшное слово) привычными. Ветер. С Залива идёт нагонная волна. Уже два дня закрыта дамба. На рейде у створов стоят в ожиданье суда. Я даже помню время и место, где я открыл для себя: Фоняков был (есть) нужным очень многим – «всехным», как сказала одна девочка у Чуковского в книжке «От двух до пяти». Вот от этого «всехный» я и представил инициалы ФИО – фамилия имя отчество или Фоняков Илья Олегович. Наверняка это кто-то замечал и до меня, и он сам, конечно. Но мне в тот момент это показалось значимым.
Уникальная память сочеталась с постоянной готовностью поделиться, рассказать (редкостный рассказчик). Таких называют – ходячая энциклопедия. В любой, казалось бы, ситуации он мог из своей необъятной памяти извлечь какие-то факты, события, стихи. И это оказывалось удивительно уместным. Вспоминаю, как шесть лет назад на его творческом вечере «Поэтические Четверги в музее Державина» в знаменитом «Зале беседы» Илья Олегович поднял к потолку руку: «А вон там была наша коммуналка», – и приводил детали тогдашнего быта с милыми, понятными многим присутствующим, подробностями.
Он был интересен.
И ещё. Очень трудно вспомнить Илью Олеговича и не представить рядом Эллу Ефремовну. Низкий ей поклон. Они дополняли друг друга, как строчки в стихотворении. Настоящая петербургская интеллигентная чета. Осиротел дом на Малой Посадской, осиротела Петроградская Сторона, осиротел город, осиротели мы. Но нам осталась память, нам остались стихи, остался Санкт-Петербург и остался Ленинград, который уже непредставим без поэта, человека, гражданина Фонякова Ильи Олеговича.
Большой Траурный зал на Шафировском был полон. Невозможно было высказать свою боль всем желающим. Да и говорить там было трудно. Но, оказывается, и сейчас нелегко.
Но горечь непостижимым образом перерастает в благодарность Всевышнему, что этот человек был с нами. Теперь уже есть. Навсегда.
Михаил Балашов
НАВОДНЕНИЕ
И. Фонякову
Рано, безвременно, несправедливо –
Волю Господнюю нам ли судить…
Но поднимается ветер с залива,
И заливают декабрь дожди.
Дамба снижает нагрузку на город,
Но глубоко под водой ординар
Горечь уляжется очень нескоро.
Плачь, Петроградская, плачь, Сторона.
Об издательстве |
Тел.: +7 (921) 659 71 32
e-mail: souyzpisateley@mail.ru